Статьи, публикации, переводы ... > Приключения
Карнавал Желтого Карлика
Сергій Прокопенко:
Впереди, доминирующая на этом отрезке хребта, вершина. Над ней стоит хороший мощный поток, в котором исполняет свой завораживающий танец, то ли вальс, то ли обычный хоровод, пара куполов. В прошлом году я весь этот участок проскочил без единой спирали, и поскольку я уже вошел в азарт, принимаю решение и этот холмик проскочить по рельефу, оставляя «танцоров» позади. Но не тут-то было. На другой стороне вершины я оказываюсь ниже гребня. Проходя вдоль рельефа под вершиной, я прошил насквозь неплохой поток, стекающий вверх по склону, тот самый в котором крутились те два параплана, и мне было еще не поздно вернуться к нему и набрать, но я рванул дальше. Это было роковое решение. Я был уверен, что дальше еще будут потоки, ведь я еще не так низко под гребнем, и в следующем обязательно наберу. Но я не учел, что впереди высокие перистые облака накрыли собой нижние отроги, и они уже не греются, а главный гребень идет с повышением, и мне на нем уже не удержаться.
Высота безвозвратно таяла. На земле ни одного солнечного пятна. Хребты быстро остывали и уже не извергали потоки. С десяток, а то и больше, куполов сконцентрировались в одном месте. Началась долгая борьба за выживание. Успех на маршруте часто зависит не от умения быстро летать, а от умения выживать в сопливых потоках, особенно в такую погоду. Но даже и этих соплей нигде не было, выживать было негде. Один за другим купола начали уходить на посадку. Я понял, что не обойдет сия участь и меня. Пара куполов приземлилась на склоне достаточно далеко от дороги, и не в самом удобном, скажу я вам, месте. Живчик, уже с земли, пытается вести нас на безопасную посадку по радио, за что тут же получает втык от Шорохова, мол нефиг эфир засорять всякой болтовней, что тут же вызывает в нас бурю негодования. Это безопасность-то посадки «всякая болтовня». Просто вы, мэтр, наверно очень высоко и далеко отсюда, и вам не видно в какую задницу мы летим. Да тут вообще с посадками все очень плохо. Чеки вроде есть, но уже на подлете к ним становится видно, что все в проводах. Хорошо еще, что долина не закрыта облаками, как в горах, и провода блестят на солнце и их хорошо видно, правда, не все. А по опорам определить направление проводов достаточно сложно, поскольку они здесь расставлены всюду и достаточно хаотично. Чувствую себя мухой, которая пытается проскочить сквозь туго сплетенную паутину. Выбираю площадку размером с четверть футбольного поля, которая со всех четырех сторон окружена проводами. Причем со стороны захода высоковольтка, да еще и опоры стоят на склоне холме, из-за чего провода еще и приподняты над посадочной площадкой на приличную высоту, что еще более ограничивает маневр. Печальный опыт общения с ЛЭП уже имею, а потому стараюсь заходить с запасом, но и тут есть риск перелететь, а там тоже провода. В общем – капкан. Площадка хоть и кажется большой, но здесь в Индии посадки часто бывают непредсказуемыми, уже на подходе можешь упереться в пузырь, и все твои пристрелки ни к черту. Слава Богу, что с приземлениями на точность у меня никогда не было проблем, просто психологически сильно пугает перспектива повиснуть на проводах со всеми вытекающими последствиями. Вот еще и некстати трактор на это поле выезжает. Правда движется по краю, но не взирая на отсутствие кабины меня сзади не видит, и мне вдруг, как-то очень неожиданно захотелось, чтоб ему не вздумалось начать тут разворачиваться, а, учитывая, что поле в этом месте практически не имеет уклона, и соответственно не террасировано, это вполне возможно.
Сажусь очень точно, прямо в центр намеченной площадки, тракторист остановился и стал с любопытством наблюдать за мной. Несмотря на то, что наверху довольно свежо, да еще и обдувает, внизу очень жарко и сразу после посадки возникает нестерпимое желание скинуть с себя все многочисленные одежды. По сравнению с трактористом, восседающем на троне своего мобильного марсохода в одной рубашонке, я в своем шлеме, перчатках, ботинках красно-черном комбинезоне и все, что под ним надето, выгляжу как космонавт. Сомневаюсь, чтоб он знал, кто такие космонавты, но на всякий случай, приближаться ко мне не торопиться, по крайней мере, до прибытия подмоги в лице своих соплеменников.
Перехожу на частоту подбора, где «всякая болтовня» не возбраняется. Выясняю, что наши рядом, машину подбора уже вызвали, и договариваемся, что заберут меня на дороге. Устраиваюсь поудобней в тени деревьев, развалившись на нагретых камнях, а голову положив на рюкзак. Прошло минут тридцать, а машины все нет. В рации послышался Андрюхин голос, ну, наконец, наверно подъезжают.
- Слав, ты где?
- Ну, здесь на дороге, где и договаривались.
- Дуй сюда скорей.
- А машина пришла?
- Да, пришла.
- Блин, до вас километр почти, вам чё, подъехать в падлу.
- Та не в этом дело, тут водила буксует, давай скорей, потом все объясним.
Понимаю, что придется «дуть». Хватаю рюкзак, и, лениво переставляя ноги по раскаленному асфальту, иду в их направлении. Прошел достаточно много и по моим расчетам, они уже должны били появиться, но машины все не было. Вот еще один поворот, да где же они?
- Анрюх, вы еще не свалили там без меня?
- Куда мы свалим? Стоим, ждем.
- А где вы, чёт я вас не вижу?
- Мост видишь?
- Мост вижу.
- Мы на другой стороне моста. А вот…, я тебя уже увидел.
- Все, я вас тоже вижу.
На последних метрах ускоряю темп, с разгона закидываю параплан в багажник и прыгаю на свободное переднее сиденье, убрав, из-под себя на торпеду, зеленый военный берет. Двое вояк стоят рядом и что-то эмоционально обсуждают с водителем. Ребята повеселили меня рассказом о том, что машина за ними приехала с двумя солдатами и одним спасателем, так, что место в машине было только для одного пилота. Ну и подборец, Индия одним словом, борьба с безработицей. Ну и за мной водитель не хотел ехать, поскольку не куда девать «защитников отечества». Я попытался намекнуть водителю, что машина уже полная, мол, больше никого ждать не нужно, и можно ехать. Вояка, еле успел выхватить через окно, из трогающейся машины, свой берет, и, оставаясь с коллегами на обочине, на неопределенное время, проводил нас тоскливым, недобрым взглядом.
Уже в гостинице Леша поведал нам удивительную историю о своих сегодняшних приключениях. Набирая в потоке над хребтом (тот, что с антенной) в районе Боротского старта он сильно увлекся и начал сноситься вместе с потоком за сам хребет, а когда вывалился из него, не смог вернуться к исходной точке, и как результат, оказался ниже гребня и в другой малообитаемой долине. Мало того, что хребет безвозвратно отрезал его от зоны наших полетов, так еще и ротор, в который он угодил начал придавливать его к земле, со всеми вытекающими последствиями, в виде многочисленных сложений. Посадка была жестковатой и не в самом идеальном месте. Я так понимаю, что выбора у него особенно не было, его несло прямо на поселок Борот, туго заплетенный в паутину проводов, и ничего лучше, как умоститься на крышу одного из домов, ему в голову не пришло. Крыша была крыта плоскими каменными плитами из местного сланца, и те незначительные повреждения, которые он нанес хозяевам дома своей неожиданной посадкой, были прощены ему в обмен на незабываемое зрелище «ангела, спустившегося с небес». Дело в том, что пилоты в эти края по своей воле практически никогда и не залетают, и если там, где мы постоянно летаем и садимся к нам уже хоть немного, да и привыкли, то здесь, прилет Алексея, собрал практический всех жителей деревни.
Когда я летал вдоль этого хребта, я всячески остерегался сноса в эту долину, поскольку сверху она выглядит практически необитаемой, за исключением редких деревень. Ну и отсутствие короткой дороги (а я был уверен, что самый короткий путь возврата лежит не иначе, как через город Манди, что не менее 150 км. не по самым лучшим дорогам) не оставляло надежду на быстрый подбор, если таковой вообще возможен не в рамках поисково-спасательных работ. Усугубляло мои опасения еще и отсутствие радиосвязи в той зоне (хребет отрезает все, включая радиоволны), и наверняка мобильная связь в столь глухих местах тоже не работает. Алексею очень повезло, что он, отделавшись легким испугом, обошелся без травм. Прожив много лет в Англии и в совершенстве овладев не только хорошим английским, но и нахватавшись от старосветовцев колониальных замашек, Леша попытался толкануть короткую, но в тоже время емкую, речь о дружбе народов Востока и Запада, людей летающих по небу и ходящих по земле и все в таком духе. И уже спустившись с крыши, как Ленин с броневика, он попал в руки счастливых и окрыленных туземцев, которые на этих самых руках чуть ли не понесли его, и все его обмундирование, к ближайшей… остановке автобуса. Да, я не оговорился, и сам был крайне удивлен, но таковая там оказалась. Значит все не так плохо, и мало того, Public Bus (в смысле, рейсовый автобус) ходит довольно регулярно, и не той дорогой, что нарисовало на изобилующей «белыми пятнами» карте Индии мое воспаленное страхом воображение, а плохенькой, но зато короткой серпантинистой дорогой через хребет. Возможно даже, что Лехе и воздавали там особые почести, недоступные простым смертным. Не исключено даже, что совет аборигенов и предлагал ему, что-то вроде: «оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем». Но видимо он все-таки не достаточно долго топтал земли Туманного Альбиона, чтоб переродится в настоящего колониста. И он уехал. Уехал тем самым рейсовым автобусом с облеванными бортами под зарешеченными окнами без стекол, и вроде даже не обещал вернуться, по крайней мере, тем же путем. Хорошо, что и в этом, по-голливудски захватывающем сюжете, случился Happy End.
О, как мне сегодня хотелось наверстать упущенное. Казалось бы, руки должны опуститься, ведь в предыдущие дни наделал столько ошибок. Какая уж тут борьба? А нет, решил тягаться до конца. Хотя, итак было ясно, что ничего хорошего мне уже не светит. Но попытка, как говорится, не пытка, и подпрыгнуть еще хоть на пару мест вполне по силам. Главное не расслабляться и постараться не совершать хотя бы грубых ошибок. Ага, подсмотрел, у Шорохова на приборе наклеена скотчем бумажка с надписью «НЕ ГОНИ!!!». Так вот почему он так хорошо летает, вот, оказывается, в чем залог успеха. Блин, себе, что ли, наклеить? Ведь действительно, все ошибки совершаешь при попытке кого-то уделать. Ладно, скотча все равно нет, понадеемся на память, попробую заучить. Как там, «не гони!!!»? Главнее ничего не перепутать, «не гони, не гони, не гони…», блин, не забыть бы. Перемалывая весь этот бред в своей голове, готовлюсь к старту. Ладно, гнать не буду, но и тормозить, тоже не стоит.
До открытия окна остается минута, а я уже на старте с разложенным крылом, да еще и в первой шеренге. Ни фига себе, вот это собранность, раньше такого рвения за собой не замечал. Пошел обратный отсчет: «Nine, eight, seven, six, five, four, three… – я тяну за А-ряд, вывожу купол над головой – … two, one. A window is opened, good fly».
Спустя минуту я уже кручу поток вместе с Масленниковым. Снизу к нам подбирается еще несколько участников, желающих лететь в лидирующем паровозе. Это хорошо, выпущу их вперед, а там посмотрим. Как там?, по-моему «не гнать», вот и чудненько, не будем гнать, куда нам спешить?, главное не ошибиться. Здесь, наверху поток разваливается, немного подколбашивает и поэтому неуютно. Димка решил перескочить вверх по хребту и немного слился в минусах. Пока остаюсь на месте и наблюдаю за ним. Нет, Дим, я туда не хочу, больно уж ты просыпался. Ага, вот и зацепился, начал навинчивать, остальные рванули к нему, а я остался один. Так, засиделся я тут, пора идти дальше. Погано одному, но что поделаешь. Чешу напрямик через долину к следующему хребту. Дима уже подобрал высоту, и идет по рельефу. Вот, что значит опыт, он в нулях, а я тут сливаюсь. Надо было лететь за ним.
Как и следовало ожидать, к предполагаемому месту потока на хребте он приходит немного позже меня, но зато с большим запасом высоты. У него на хвосте довольно плотно сидят еще несколько компетиторов. И они уже крутят, а мне еще предстоит выковыривать себя из складок рельефа. Пока я восьмерил и спиралил у склона и выбирался на гребень к потоку, они уже рванули дальше. Вот тебе и «не гони», идти бы за ними спокойно с самого начала, все было бы окей, а так опять пошел свои путем, и сразу же ошибка. Обидно, в самом то начале. Пока я спасал положение, меня уже догнали еще несколько пилотов. Среди них и Саня Хлебников. Вот и хорошо, все не одному. А группа лидеров, тем временем, уже над следующим хребтом. Так мы и скачем с отрывом от них в одну-две долинки.
И тут голос Масленникова в эфире, по размеренности и четкости произношения не уступающий голосу Левитана (что по задумке хозяина голоса должно свидетельствовать о важности сообщения) вносит небольшие уточнения в наш маршрут: «Ребята, точка В29 находиться над небольшой вершинкой в долине. Хорошо набирайте перед переходом, иначе не вернетесь». Оппа…, а на брифинге ее совсем в другом месте показывали. Похоже, они и сами тут что-то напутали с постановкой задачи, и точку эту залепили в маршрут по ошибке. Димка, только подойдя близко, понял, что он лажанулся. Хорошо хоть предупредили. Шорохов еще раз продублировал сообщение в эфир, а мы с Сашкой крыло к крылу исполняем рекомендации и стараемся набрать по максимуму. Мы здесь вдвоем, нам никто не мешает и хороводим настолько плотно, что порой чуть не касаемся друг друга краешками «ушей». Танец завораживает, партнер ведет отменно (особенно учитывая, что и крыло у него имеет самое, что ни на есть, танцевальное имя – «Ламбада»), и уходить отсюда никуда не хочется. Прямо под нами маленькие разноцветные парапланчики возвращаются от зловещей точки В29. С моей высоты они кажутся такими маленькими и беспомощными, что напоминают крохотные лепестки, уносимые ветром из долины в горы. Ох и несладко им теперь приходиться. Выкарабкиваться на хребет с такой малой высоты в условиях, когда зацепиться просто не за что (или почти не за что), уже само по себе подвиг. С трепетом и ужасом взираю на них, понимаю, что и нас с Саней ожидает та же участь.
Путь к точке лежит через долину, и надо еще вернуться назад. А по пути ни одного плюсика, сплошные минуса. Стараюсь идти на максимальном качестве, чтоб неизбежные потери высоты были минимальными. Самым краем своей траектории цепляю цилиндр, и разворачиваюсь назад. Высота тает на глазах, и к горам возвращаемся, как, в общем-то, и предполагалось, ниже отрогов. Весь этот участок с Сашкой проделали вместе, и лишь на подлете к рельефу я прижался к правому отрогу ложки, а он к левому. Над левым отрогом несколько куполов уже пытались что-то выкручивать, поэтому Саня и рванул туда, но правый был ближе к нам, и мне хотелось скорей прижаться к склону. Здесь мне повезло немного больше – обойдя по ложке, я практически в нулях выскочил на левый отрог, и присоединился к остальной группе выживающих, а Саня слил еще метров пятьдесят и оказался даже в более трудном положении, чем мы. Если нам еще хоть какое-то время удавалось держаться в нулях, то он, рискуя, не менее чем мы, и практически прижимаясь к склону, безвозвратно терял высоту, причем очень быстро. Я с горечью смотрел на то, как его параплан становился все меньше и меньше, и вскоре совсем скрылся за перегибом. Мне стало ясно, что выбраться оттуда, шансов у него практически нет.
Еще несколько пилотов проследовали его маршрутом, и нас осталось трое. На этом небольшом участке отрога, где мы удерживались в нулях, было довольно тесно, и нам приходилось постоянно выталкивать друг друга в зону слива. Описывая очередную вытянутую восьмерку, мы сближались встречными курсами, и, соблюдая правила расхождения, по-джентельменски, уступали друг другу дорогу. Если б у меня в том момент на голове был не шлем, а цилиндр, я б снимал его в глубоком поклоне и расшаркиваясь произносил: «Только после Вас, Сэр». Но увы, и благородство что-то стоит, и за каждый такой джентельменски поступок приходилось расплачиваться драгоценнейшей из валют (уж точно на тот момент) – высотой, и не менее чем по пяти метров за галс. К счастью все мы понимали (хотя такое бывает не всегда), что не проявляй мы взаимной вежливости, цена может быть намного выше – столкновение. И как бы нам не хотелось в такой критической ситуации удерживаться у склона единолично, мы поочередно выпрыгивали из зоны нулей в зону минусов, уступая друг другу дорогу. Все мы надеялись, что спасительный поток вот-вот подойдет, и тогда наше терпение будет вознаграждено, но его все не было, и не было.
Вскоре и еще у одного пилота сдали нервы, и он ушел в долину. Нас осталось двое, времени прошло достаточно, и настал час экспериментировать. Я попытался вернуться в ложку, но и там ничего, протянул еще немного дальше к солнечному пятну – пусто. Посмотрел на часы, прошло более получаса, а кажется, что целая вечность. Как дотошный топограф, я успел изучить все камни и кустики на этом склоне, все изгибы, серпантином карабкающейся по нему, и еле заметной в сухой траве, тропинки. Я остался один, и надеяться на то, что кто-то покажет спасительный путь и выведет меня из этого тупика, шансов больше не было. И я решил рискнуть перепрыгнуть на другой отрог, облететь его, и углубиться вдоль ущелья к большим горам. Чем чревата попытка полета по ущелью, я помню с прошлого года, именно так тогда я и поимел очень жесткую посадку в русло реки. И именно поэтому решил в этот раз быть крайне осторожным, и быть готовым в любой момент, как только начнут включаться серьезные минуса, и пока еще ущелье не превратилось в узкий каньон, повернуть назад.
Где-то здесь, надо мной должна быть железнодорожная станция. Я ее не вижу, но знаю, что она там, и еще я знаю, что от станции отходит по этому склону много высоковольтных проводов, которые, почему-то, на фоне густого леса очень плохо видны. Я стараюсь всматриваться в деревья, ага, вот что-то блеснуло на солнце, точно, провода…, и вот еще. На удивление, меня не сливает, даже когда, облетая ЛЭП, отхожу подальше от склона. Сверху из-за гребня метрах в ста надо мной вынырнул купол, и снова спрятался. Похоже, крутит над станцией, и решил сочувственно понаблюдать за мной.
Подлетев к тому месту, где ущелье упирается в главный хребет я нахожу небольшие плюсики. Вначале. 0,1…, затем 0,2… 0,5 – о, это уже что-то. Обрабатываю восьмерками и довольно быстро выбираюсь на гребень. Ну почему, почему я раньше сюда не сунулся, потерял почти сорок минут, ужас. Но ничего, теперь меня отсюда не сгонишь, здесь хай-вей, здесь можно гнать. Обнаруживаю, что пилот, крутивший над станцией, устремился мне вдогонку. Что, брат, увидел, как я легко выбрался наверх и нахожусь уже выше тебя, дальше тебя, да и вообще у меня теперь тут все хорошо. Нет, не просто хорошо, а очень хорошо, попробуй теперь меня догони. Как там было «не гони»…, нафиг, все нафиг... Ну, как тут не гнать, если все так хорошо? Жизнь налаживается. Гнать, гнать и еще раз гнать. Быстро гнать. Не просто быстро, а очень быстро. День в горах короткий, скоро склоны начнут остывать. Надо успеть. Нет, до финиша, конечно, уже не долечу, но кое-что наверстаю.
Педаль приотпускаю немного только когда прошиваю потоки, а так все время лечу на акселераторе. Оборачиваюсь, «хвост» сидит довольно плотно, хотя и со значительным отрывом, но идет строго моим путем. Впереди небольшая вершина, закрытая облаком, и я вынужден уйти немного ниже ее, двигаясь практически по границе лохмотьев этой белой ваты. От вершины спускается лесистый гребень, в который мне придется упереться. Он не сразу начинает опускаться, а вначале идет в горизонте, но зато в месте примыкания к хребту образует небольшую седловину. Если в эту дырку не проскочить, то облетать придется в направлении долины достаточно прилично, а там еще и не известно, что с той стороны хребта. Далеко, в нижней части этого гребня несколько куполов крутит слабый поток. Облетать ужас как не хочется, попытаюсь проскочить над седловиной. Сильно прижимаюсь к крутому склону, чуть не цепляя ногами деревья. Седловина выше меня, и это плохо, очень плохо, но у меня небольшой, но стабильный набор, и это хорошо. Готов отвернуть в любой момент, как только пойму, что не проскакиваю, но пока, хоть и на пределе, но иду. На седловине высокие деревья стоят немного реже, чем на соседних склонах, и даже образуют небольшую такую, кривоватую аллею. Нет…, ты с ума сошел, только не это! Еще по аллеям я не летал, этого мне только не хватало, – гоню прочь я эту бредовую, внезапно стрельнувшую в мою бестолковую голову, мысль. Не превратить бы ее в аллею героев. Но набор действительно стабильный, и вот секунда, другая, и седловина подо мной. Верхушки деревьев в двух-трех метрах от моих ног. Они как пьяные солдаты почетного караула, которых попытались выстроить коридором для встречи важного гостя, но они так и не сумели организоваться в правильные шеренги. Еще секунда, и я на другой стороне хребта. Фу, можно выдыхать.
С этой стороны вершины основной гребень немного выше, и самая верхняя его часть закрыта облаком. Я лечу без особых наборов и потерь вдоль склона, и лишь когда облако над гребнем закончилось, я увидел, что он возвышается справа надо мной метров на сто. Надо дождаться очередного «трамплина» и опять прыгнуть наверх. Вдруг у меня появился спутник – орел. Не помню, откуда он взялся, но, не смотря на инцидент с его собратьями в первый день, и как следствие, возникшее неискоренимое желание держаться от этих пернатых тварей на уважительном расстоянии, я обрадовался ему. Да и так по-детски обрадовался, как, наверно, и Иван не радовался встречи с Жар-птицей, и даже не взирая на реальную цареву угрозу отрубить голову, ежели он ее и не сыщет. И что радоваться то? Орел-то этот, в прикладном смысле, мне сейчас не сильно то и нужен, потоков мне тут у склона он все равно не покажет, а вот привык я к ним, видно, прикипел, так сказать, прям хоть, в орнитологи подавайся. А может, это я ему понадобился? Может он меня заманивает в западню, чтоб потом меньше тащить, как в том анекдоте про охотника-чукчу и медведя? Но не хочется думать о грустном, таким близким и родным он мне сейчас показался. Хотя обмануть меня, доверчивого, сейчас ой как легко... По своему орлиному обыкновению он то пристраивается сверху над парапланом, то прячется у меня за спиной, а то протягивает немного вперед.
Пролетаю над серыми скалами с большими желто-коричневыми пятнами – следами недавних обвалов. И сами скалы, и громадные камни на скалистой осыпи прямо под ними почти под прямым углом освещены послеполуденным солнцем. Желтый Карлик, ни сколько не скупясь, согревает их, а уж они, в свою очередь, благодарно выплевывают наверх теплые потоки, нагретого от скал, воздуха. Под приятное слуху попискивание варио, начинаю, длинными галсами, накручивать восьмерки над этим скалистым островком. Орел, немного оторвавшись и протянув вперед, обернулся и понял, как коварно я хочу его перехитрить. Едва завидев мой разворот на 180, он тоже повернул оглобли в обратном направлении и решил больше так далеко меня из виду не выпускать. Так, почти синхронно, разворачиваясь у края скал, и практически не отрываясь друг от друга, соблюдая каждый свое место в строю, как при групповом пилотаже, мы постепенно набрали высоту, и уже через пару минут были над главным гребнем. Только в этот момент где-то внизу из-за перегиба появилось преследующее меня от самой станции крыло.
Сергій Прокопенко:
Перед BigFace-ом предстоит прыжок через долину, и я стараюсь выкрутить по максимуму. Выбираю знакомый гребень, и лечу к нему. Но тут наступает облом, гребень не держит. Раньше я выкарабкивался по нему на самый верх, практически ничего не обкручивая. Но это раньше, а сейчас он наполовину закрыт тенью от низкой базы, да и время то уже к вечеру идет. Ах, жаль, что потерял столько времени в самом начале, теперь его уже не наверстать. Слышу по радио, что кто-то уже взял точку над Драмсалой и возвращается назад, а кое-кто уже и к финишу приближается. Крутить все равно нечего, поэтому, где могу, крадусь вдоль рельефа, и останавливаюсь только над отрогами в надежде найти хоть дохленький поток. Но кроме совсем слабых пузырей ничего нет, да и попытки обкручивать их приводят только к еще большей потере высоты. В одном месте попытался отвисеться в пузырях, и дождаться потока, но только потерял драгоценное время, хотя и набрал метров пятьдесят. Но время сейчас работает не на меня, с каждой минутой Желтый Карлик, ехидно улыбаясь мне, опускается все ниже и ниже к горизонту. Потому принимаю решение больше не тупить, а просто прыгать через небольшие долинки с гребня на гребень, немного удерживаясь у рельефа. Высоты уже катастрофически мало, и за каждым гребнем присматриваю место под посадку. Но здесь основная долина идет с небольшим понижением, за счет чего протягиваю еще немного.
Проскакиваю впритирку над очередным гребнем, поросшим лесом. С этого места основные горы отходят далеко вправо, а передо мной долина изрезанная глубокими лесистыми оврагами. Прямо подо мной метрах в 150 относительно пологий участок растеррасирован под чеки. Со стороны Драмсалы к нему заходят на посадку два параплана. Еще немного я мог бы протянуть, но не совсем понятно, что там с посадками, да и втроем выбираться будет легче.
Первый пилот сел немного в стороне и не скажу, что очень красиво – с заходом немного в склон, так еще и между деревьев, хотя все и обошлось. Террасы на крутом гребне хоть и широкие, но изогнуты подковами, и довольно короткие. Сам гребень с обеих сторон обрамлен глубокими оврагами, поросшими лесом. Заход на посадку вдоль чек здесь довольно сложен – можно промазать и угнездиться в овраг. Впереди летящий пилот зашел перпендикулярно террасам, и на радость, уже бегущей со всех сторон, детворе, сел очень красиво, развесив крыло на единственном в этом месте маленьком кустике. Сверху обычно плохо видно высоту ступеней террас, но, судя по тому, как он сел, я понял, что здесь перепад небольшой. И хотя я обычно не приветствую таких посадок, поперек чек, здесь решил пройти уже проторенным путем.
К счастью мне куста не досталось, но это нисколько не разочаровало маленьких марсиан, уже толпой бегущих рвать на сувениры мой летательный аппарат. Для предотвращения акта вандализма, пришлось для отвлечения внимания достать из кокпита остатки стартового пайка в виде пачки чипсов, двух яблок и сока, и разделить на всех поровну. И это притом, что сок я оставил себе, уж очень хотелось пить. Зато кроша яблоко, как на экзотический салат, чуть не отсандалил себе часть пальца на руке. Но съестное, увы, закончилось быстро, а любопытные взгляды остались – мол, если не хлеба, то зрелищ подавай. Меня очень выручил севший раньше меня пилот. Он уже собрал с кустарника «дозревшее» крыло, и, изнемогая от жары, обнажил свой торс, чем и завладел на время вниманием маленьких обитателей красной планеты.
Оставшись наедине, я, наконец, тоже смог скинуть с себя лишние одеяния, и развалившись на подвеске, спокойно выкурить сигарету и допить заныканый от детей сок. Приятно после долгого утомительного полета просто немного поваляться и понаблюдать за окружающей действительностью. Вон пилот на той стороне оврага, севший первым из нас троих, уже почти уложился. Что-то шляпа его мне больно знакома…, еханый бабай, да ведь это Вовка Курилов. Вторым пилотом оказался индус. Из всех индийских пилотов летающих на соревнованиях (и, кстати, очень и очень неплохо) по имени я помню только одного, пожалуй, лучшего из них – Аджий Кумара. Это был не он, и имя его тут же забылось.
Собравшись и выдвинувшись в направлении дороги в неизменном сопровождении всех обитателей этой местности юного возраста, мы с Володей почувствовали себя спокойно за уверенными действиями индийского пилота. Все разрулки с подбором индус взял на себя. И хоть ни я, ни Вова особых лингвистических талантов в себе так и не раскрыли, это не помешало нам однозначно понять, что все окей, и машина, мол, уже в пути. И действительно, не прошло и десяти минут, как возле нас затормозил какой-то местный джип, принявший нас на борт.
Как и принято в Индии, ехал он быстро, но степенно, никуда не спеша. Мы заезжали в какие-то деревни, водитель надолго заходил в дома своих знакомых, останавливался у каждого перекрестка и рассказывал встречным и поперечным, что вот, мол, парапланеристов везу (а о чем ему еще говорить). Наконец мы прибыли в местный райцентр. Индус сообщил, что, мол, дальше мы не поедем, надо выходить. Мы высадились на грязном парапете, собрали и отдали водителю по 50 рупий, и остались ждать нашу машину в окружении любопытных зевак, мигом взявших нас в плотное кольцо оцепления.
Дабы скоротать время долгого ожидания транспорта за приятной и непринужденной беседой, и в тоже время преодолеть языковой барьер, индус достал из подвески маленькую плоскую бутылочку местного виски. Нам с Вовой пить совсем не хотелось, но для укрепления Украинско-Росийско-Индусской дружбы пришлось. Соображали, как и принято, на троих. Приговорили ее быстро под недозрелые бананы, приобретенные в лавке за углом, и иную нехитрую закусь, из запасов Курилова и индуса, и конечно под непринужденные комментарии зрительного зала.
Вскоре появился джип подбора. Нашей радости не было предела, как, впрочем, и не было предела разочарованию, наступившему сразу после того, как мы узнали, что машина полностью забита пилотами из Индии. Взять на борт, как мы поняли, они смогут только одного, и, учитывая, что нас было трое, угадайте с трех попыток, кого они выбрали.
Нам с Володей ничего не оставалось, как ждать. Теперь мы были наедине с аборигенами, и если индусу еще хоть как-то удавалось сдерживать окриками ссужающееся кольцо соотечественников, то теперь мы были доступны всеобщему поруганию. В нас тыкали пальцами, пытались потрогать, громко гоготали и все время что-то спрашивали. Учитывая, что каждый вопрос сопровождался смешками, не думаю, что интересовало их что-то приличное. Каждая вторая проезжающая машина притормаживала возле нас, но отнюдь не для того, чтоб нас подбросить, а просто поглазеть. Мы чувствовали себя в зоопарке, и отнюдь не в роли посетителей. Поначалу мы просто улыбались и на все отвечали: «Yes, yes…, O`key». Потом что-то вроде: «Парни, вы все такие классные, но вы нас так уже достали, что не пошли бы вы все в жопу», но все еще, конечно, с неизменной улыбкой. В общем-то, я человек жизнерадостный и улыбаюсь по жизни довольно часто, но когда даже у меня, такого натренированного, улыбательные мышцы на лице начало сводить судорогой, я улегся на пыльный парапет, предусмотрительно подложив под голову кокпит и закинув ноги на параплан, и перестал обращать внимание на все происходящее. Володя сделал то же самое.
В какой-то момент я даже задремал и как бы слегка забылся, и даже уже не сильно обрадовался, когда вдруг подъехал наш авто. Я отзвонился Косте, сообщил, что нас подобрали, и получил информацию, что в Палампуре надо еще кого-то забрать, водитель, мол, в курсе.
Уже совсем стемнело, и уму не постижимо, но Володе каким-то волшебным образом удалось через запотевшее окно нашего пипилаца на расстоянии 150 метров разглядеть, на плохо освещенной автостанции Палампура до боли знакомый силуэт человека с парапланерным рюкзаком. Моему удивлению не было предела, когда, подбегая к силуэту, я узнал в нем Сашку Хлебникова. Ба, брат, да ты здесь какими судьбами? Я тебя еще в стартовом цилиндре похоронил. Уже в машине я узнал, что Саня, почти потеряв всякую надежду, таки сумел зацепить поток и выжил. Да не просто выжил, а еще и слетал до точки над Драмсалой, которая к тому времени уже оказалась полностью закрыта облаками. Очень впечатлил Санин рассказ о геройских попытках взять точку снизу под границей облаков, одна из которых таки увенчалась успехом.
За беседой мы не сразу заметили, что наш водитель нарезает круги в окрестностях центральной площади Палампура, останавливается у каких-то магазинов, подолгу общается с продавцами и куда-то беспрерывно звонит. Когда мы, наконец, обратили на это внимание и попытались вмешаться в процесс, то узнали, что по информации от руководителей подбора в одном из магазинов с известным одному водителю номером необходимо забрать еще одного пилота. После внеочередного сеанса связи с Костей, наконец, удалось выяснить стартовый номер потерявшегося пилота. Когда я произнес этот номер вслух, то Сашка с почти мультяшной непосредственностью произнес хрестоматийную Винипуховскую фразу: «Ой, так ведь это же я». Почти машинально я подхватил роль Воспитанного Кролика: «Что значит «Я»? «Я» бывают разные!»
Теперь осталось самое сложное – убедить водителя, что пилот, которого он минут двадцать ищет по всему Палампуру, уже найден и сидит у него в машине. Он нам не верил. Я клялся всеми известными мне способами, от общепринятого «чесслово», до почти зековского «гадомбуду-векволиневидать-зубдаю». При этом я действительно показывал ногтем большого пальца правой руки, как я не задумываясь готов отдать два центральных резца из моей верхней челюсти, и потом этим же ногтем демонстрировал, как я перережу себе горло, если я ему вру. Но на него все эти обещания «быть гадом» и магические жесты не очень сильно действовали, мол, начальство сказало искать, буду искать, а то вас тут таких, готовых бросить товарища и побыстрей свалить домой, я в избытке навидался. Он заехал еще в один магазин, и только после связи с офисом и получения оттуда информации, что все уже подобраны, двинулся в направлении дома.
Соревнования завершены. Сегодня летаем просто для себя и на показуху для индусов, коих на процедуру награждения прибудет немало, включая очень высоких гостей. Я решил сегодня не летать и устроить себе выходной. Костя не удержался и не преминул возможностью воспользоваться ситуацией и выпросил у меня крыло. Он все дни ходил вокруг нас кругами и облизывался в надежде хоть один денек тут полетать. Во время соревнований это было исключено, так как на Косте держался весь подбор и спас-работы, а сейчас вроде, как и можно. Я взял с Кости честное слово, что он при малейших сомнениях не станет стартовать. Первый старт в этом месте, да еще и не на своем крыле и подвеске достаточно опасен. Димка обещал подстраховать там его, если что.
Проводив всех наверх, занялся домашними делами. Спешить особенно некуда, а потому и делаю все медленно, со степенной размеренностью, как в замедленном кино. Тоскливо оставаться одному тут внизу, особенно когда осознаешь, что наши уже подъезжают к старту. Немного разобрав бардак на кухне, и покончив со стиркой, решил просто немного побродить по поселку, в общем, как мы тут говорим, потупить. Процесс «тупления» - это творческий процесс, и если неправильно настроиться, все может пойти не так.
Лучше индусов и тибетцев тупить, пожалуй, никто не умеет, и если уж и учиться этому великому искусству бесполезного созерцания окружающей действительности, то только у них. Хотя, скажу честно, и другие народы Азии не сильно уступают им в мастерстве. В качестве объекта созерцания я выбрал двух старых монахинь-тибеток, размеренно раскручивающих маленькие молитвенные вертушки на пыльном парапете продуктовой лавки. Они как нельзя лучше подходили для этой цели, учитывая мои теперешние потребности в упоении бездельем. Как им удается настолько гармонично слиться с пейзажем, часами, сутками, годами, столетиями сидя на одном месте ничего не делая? Да…, где-то я такое уже видел…, но где? Ах, вот, вспомнил, классика кинематографа: «давно тут сидим». Вот уж точно, «Восток дело тонкое, Петруха». Немного понаблюдал за индусами, которые тщательно готовились к закрытию соревнований, всюду вывешивали флаги и разноцветные бумажные гирлянды. Вскоре просто бродить и тупить мне надоело, и я вернулся в гостиницу. Заварил себе крепкого чая, вылез на крышу и развалился на расстеленном спальнике. Отсюда было прикольно следить за стартом и слушать эфир. Маленькие точки-купола один за другим появлялись над стартовым хребтом. Спустя некоторое время Костя вызвал меня, и мы с ним ушли на отдельную частоту, дабы не засорять эфир. Условились, что он будет стартовать, только когда все наши улетят (а к тому моменту большинство уже улетело), а я его тут внизу встречу.
Я привык, что в эфире на общей частоте, несмотря на строгие запреты Шорохова, идет постоянная болтовня. Но на этой волне мы с Костей вдвоем, а поскольку он молчит, я чувствую себя немного одиноко. Причем молчит он уже подозрительно долго. Я подождал еще немного и сам позвал Костю. Тишина. Наверно, не слышит, или просто занят, не может отвечать. Интересно, он уже в воздухе? Ладно, не буду париться, долетит, сам позовет. Прошло еще 20 минут, нехорошая какая-то тишина. Я опять вызываю Костю – тихо. Может батарея села? Проверяю заряд аккумуляторов – норма.
К штатной посадке один за другим начали подлетать купола, и я стал высматривать среди них свой красно-желтый Вулкан. Вон, вроде летит, надо бежать встречать. Я подрываюсь и через весь поселок несусь на посадочное поле. Красный купол, за который я сразу принял свой Вулкан, при приближении оказался другим крылом. Так, фигня какая-то, где Фролов? Почти не переставая с интервалом в 30 секунд, я вызываю Костю то по рации, то набираю его номер по мобильному, но везде тишина. Так, вон еще один красненький, это уж точно он. Но и здесь я ошибся.
Перехожу на общую частоту.
- Внимание, кто есть на старте, ответьте двадцать пятому.
- Говори…
- Ребят, там Фролова нет поблизости?
- Его в больницу скорая увезла.
Ком подкатывает к горлу. Пытаюсь сделать глубокий вздох, чтоб преодолеть ступор.
- А что с ним?
- Вроде с ногой что-то.
Сергій Прокопенко:
Так, ладно, подробности узнаем позже. Зачем, зачем я дурак дал ему купол? Стоп…, самобичевание и посыпание головы пеплом лучше тоже отложить на потом. Почему он не берет телефон? Не переставая, я продолжаю набирать его номер. Ну, Костя, ответь же блин. Заклинание срабатывает мгновенно, он ответил, но вместо привычно-задорного: «на проволоке» я услышал немного подавленное «да, Славик, слушаю тебя». Это ты меня слушаешь? Нет, брат, это я тебя слушаю. Чувство злости, вины и одновременно желания помочь другу переполняют меня.
- Костя, я уже в курсе. Ты сейчас где?
- В машине, едем еще.
- Спроси, куда тебя везут, я сейчас подскачу.
- … подъезжай в госпиталь в верхний Бир.
У посадочной площадки собран весь наш транспорт. Я прыгаю в ближайшую машину и говорю заветные слова: «пулей в госпиталь». Мои движения и команды настолько уверенны, что у водителя даже не возникает желания усомниться в необходимости их исполнять. Он даже не поставил в известность о причинах своего отъезда бригадира водителей (хотя обычно они исполняют эту процедуру неукоснительно).
У госпиталя я перепрыгиваю в машину скорой помощи. Возникает ощущение, что я впрыгнул в испорченный экран черно-белого телевизора. Пытаюсь добавить яркость, но от этого бледное лицо Кости и его растрепанные седые волосы не становятся ярче. Виноватый извиняющийся взгляд… Мы смотрим друг в друга сквозь зрачки. Это длиться мгновение, мы не проронили не слова, но так много успели поведать друг другу. Как далеко еще миру современных технологий с их высокоскоростными стекловолоконными линиями связи (или что там они еще придумали) до поистине высоких скоростей обмена информацией при помощи всего лишь одного взгляда. Все далее произнесенные слова были уже не нужны, но люди так устроены, что даже когда и говорить уже нечего, мы пытаемся поддерживать светскую беседу.
В машине с нами едет Юра Мишанин. Он вчера имел жестковатую посадку, и решил, воспользовавшись оказией, на всякий случай тоже сделать снимки. В этом госпитале в Бире рентген оказался нерабочим, и мы переезжаем в Джигергирнагар, где когда-то и я имел честь проходить фото-сессию. Здесь, по обыкновению, врача не оказалось на месте, и мы движемся дальше. Наконец-то с «N»-ой попытки, нам удается найти строение гаражной архитектуры с искомым рентген-аппаратом. Инъекции, которыми Костю накололи, начинают действовать, и к нему потихоньку возвращается естественный, для этих солнечных широт, загорелый цвет лица.
В ожидании проявки снимков Костя поточным методом принимает от рассевшихся по долинам пилотов информацию о необходимости их подбора, записывает координаты, передает водителям данные об их местоположении, в общем, не взирая на еще довольно сильную боль, руководит процессом и исправно делает свою работу. Я чем могу ему помогаю – отвечаю на сигналы и звонки, пока Костя занят на другой линии и не успевает разорваться между двумя рациями и телефоном. Когда основной поток информации был обработан, подоспели и снимки. Как и подобает в лучших традициях местной медицины, качество снимков оказалось весьма сомнительным, но даже из них было видно, что ничего сверх серьезного у Кости нет – растяжение или, в крайнем случае, небольшая трещинка в районе голеностопа. У Юры трещина в ребре или что-то в этом роде, что в принципе, тоже не фатально.
Уже когда мы готовы были отъехать, в эфире от Сереги Слонкина прошла информация, что пилот сиреневого Селекта бросил запаску в ущелье в районе Big Face. Начинаем поверять списки, но среди компетиторов никого с таким куполом не находим. Хотя он и сам не был уверен, что это именно Селект, но вроде как похож. Среди участников соревнований есть несколько пилотов с сиреневыми (или схожими по цвету) куполами, но все они уже отметились у Кости, как благополучно севшие. После нескольких туров телефонных созвонок и радиообмена все приходят к выводу, что это фрифлаер. Но кто? Вспоминаю, что наш Лешка вроде на сиреневом Селекте, но до конца не уверен. Звоню Сереге Прокопенко. У меня нет Лешкиного телефона, а потому прошу Серого созвониться с ним и все выяснить. Пока все детали уточняются, мы уже едем в машине. Но водитель условно «скорой», похоже, никуда особенно и не торопиться. Он время от времени исчезает в дверных проемах каких-то придорожных построек и подолгу решает там свои, наверняка, очень важные, вопросы.
За время нашего пребывания в Индии мы уже научились довольно спокойно относиться к отсутствию времени в этой стране. Нет, это не то, что вы подумали, не о том речь, вернее не о том времени. От очень занятых жителей мегаполисов мне тоже часто приходиться слышать о нехватке времени. Но здесь, в Индии его не то, чтоб не хватает, а, как бы это попонятней сказать, его просто нет, оно не существует, отсутствует как явление. Как может не хватать того, чего вообще не существует? Жизнь в этой стране проистекает сама собой, вне всякого времени, оно им не нужно. Зачем им время, у них несметное количество жизней впереди (как впрочем, и позади). Их время исчисляется реинкарнациями. Индусы не понимают тебя, когда ты им говоришь о том, что у нас, мол, «совсем нет времени», или «очень мало времени, мы торопимся». Они смотрят на тебя с жалостью, с неким сожалением, как мог бы посмотреть душевноздоровый человек с добрым сердцем на душевнобольного (если такие здоровые вообще существуют). Вот и сейчас мы уже третий раз останавливаемся на неопределенно долгий срок по весьма сомнительным (на наш взгляд) причинам. Водитель куда-то надолго исчезает, а нас это совсем даже и не раздражает. Ничего, нормально, мы ж никуда не спешим, на улице вон дождик накапывает, а в машине сухо. Куда, блин, этот водила гадина подевался, но мы не раздражаемся, мы спокойны, а чего нам волноваться, он же никуда не спешит, вот и мы не спешим, мы спокойны. Спокойны как никогда, очень спокойны, абсолютно спокойны, наши солнечные сплетения излучают тепло…, легкость разливается по всему нашему телу…, наши конечности становятся ватными… Кстати о конечностях, я б этому гаду парочку лишних обрубил как появится, другим в назидание (ну где он, блин, шляется), но боюсь нечем будет крутить баранку и жать на педали. Там сейчас начнется церемония закрытия, а чего мы там не видали, подумаешь, фигня какая, закрытие, чего нам туда спешить.
А вот и Сережка отзвонился, Лешкин телефон не отвечает, и по всем признакам запаску кидал именно он. Раз связи с ним нет, то вполне возможно дела у него не совсем хороши, и, вполне возможно, ему нужна наша помощь. Только б не поломался, запаска в горах дело не шуточное. Пока не стемнело надо заниматься спасами, а как заниматься, если мы до штаба даже добраться не можем. Сидим тут непонятно чего, а этого водилы до сих пор нет.
Я не выдерживаю и, перевалившись из грузового отсека в кабину пилота, со всей дури давлю на клаксон. Долго давлю…, очень долго…, но реакции никакой. Здесь к этим звукам настолько все привычны, что на меня никто не обращает внимания. Когда это занятие начинает меня изрядно утомлять, я действительно успокаиваюсь. Раз мы не можем ничего изменить и перестроить мышление аборигенов под свой лад, чего зря кипишевать. Будем подстраиваться под их течение жизни, пока мы на их территории.
Через открытую дверь нашей машины мы наблюдаем какую-то диковинную местную церемонию – несколько человек несут ярко украшенные тканями, цветами и лентами носилки с небольшим шатром наверху, а еще несколько ритмично бьют в барабаны и бубны. Выглядит очень завораживающе и торжественно, я даже поначалу подумал, что это похоронная церемония, но ни подтверждения, ни опровержения моим догадкам так и не получил. Когда колонна уже почти поравнялась с нами, Юра вдруг вспомнил, что не мешало бы попытаться заснять все это на видео, но они так быстро и в тоже время торжественно прошествовали мимо нас, что всего пару-тройку кадров сделать и получилось. Правда потом, когда наш водитель все-таки появился (хотя надежда увидеть его вновь практически уже угасла) и мы догнали шествие, Юра успел реабилитироваться и сделать еще несколько дублей.
А тем времени на главной штанной посадочной площадке полным ходом шла подготовка к церемонии закрытия соревнований. Ждали очень высокого гостя (а вернее хозяина) – губернатора штата Химачал-Прадеш, между прочим, очень высокая персона по индийским меркам (я думаю никак не ниже Эцилопа). На Костю набросились местные врачи, среди которых даже оказалась русскоговорящая индуска, некогда учившаяся в Москве. Они по очереди смотрели Костины снимки, пихали ему в карманы какие-то обезболивающие таблетки и ампулы, и убеждали в необходимости покоя. Я тем временем обсуждал с ребятами возможные поисковые работы. Уже не было никаких сомнений, что запаску бросал именно Леха, вопрос был только в том, где точно это произошло. Вся проблема была в том, что единственным свидетелем происшествия был Слонкин, и сразу после передачи в эфир информации о ЧП связь с ним оборвалась по непонятным причинам (возможно, просто села батарея рации). Плохо то, что он не успел передать в эфир координаты посадки Лехи, и информацию о том, как произошла сама посадка, нет ли у пилота травм и т.п. Самого же Серегу видели улетевшим в направлении Драмсалы и он оттуда до сих пор еще не вернулся. Как искать человека в горах, не зная точно его координаты, да еще и ночью (а дело то уже к сумеркам)? В общем, все ждали Слонкина и хоть каких-то подробностей от него.
Церемония закрытия прошла в лучших индийских традициях. Была произнесена долгая и пламенная речь губернатора о том, как это важно для их штата развитие паратуризма, и о том, как это круто, что такие, нифигасебе, соревнования проводят именно у них, и как это престижно, да и почетно для всех жителей штата, и все это, конечно, благодаря именно ему, как главному руководителю и идейному вдохновителю. Выступали чиновники и помельче, но и их речи, хоть и были мне плохо понятны (по причине незнания языка), но, судя по счастливым лицам заполнивших «партер» индусов, обещали безоблачное счастливое будущее всему индийскому народу, до тех пор, пока летают в гималайском небе парапланы, и будут у нас тут Нью-Васюки, обязательно будут. Потом вручили кубки, медали и прочие награды и сувениры. Все много фотографировались и раздавали интервью местным репортерам. Хотя по настоящему звездой масмедиа был никак не Коля Шорохов, хоть и заслуживал этого и как директор соревнований, и как чемпион в одном лице. И даже не чемпион в индийском зачете Аджий Кумар (очень хороший и достойный пилот). А, конечно же, собственной персоной сам губернатор штата. Именно на него были уставлены многочисленные объективы видеокамер и поролоновые шапочки микрофонов, а каждое пророненное им слово ловилось на лету и бережно записывалось в блокнот в назидание потомкам (прям цитатник Мао).
Когда журналисты разбрелись по пилотам, к губернатору придвинулась толпа простого люда с прошениями. Каждый проситель в почтенном низком поклоне приближался к высочайшему лицу и в сложенных вместе ладонях протягивал листик с какой-нибудь кляузой на беспредел местного начальства. Губернатор, позевывая, брезгливо брал листок и, не читая, передавал своему помощнику. Тот тоже всем своим видом давал понять, что наверняка сам со всем этим хламом разбираться не станет и либо выкинет все эти кляузы, либо спустит их тому самому местному начальству с резолюцией «разобраться». И уж те, не сомневайтесь, разберутся.
Вскоре все разошлись, а мы переместились в офис к Сурешу. Наконец появился Слонкин, и слив в компьютер трек, указал приблизительное место, где он видел Лехино приземление. Таким образом, у нас уже были координаты. Определились действовать таким образом: я, Саня Хлебников и двадцать индусов прямо сейчас выдвигаемся в зону поиска, и по координатам пытаемся выйти на место падения. Если к утру поиски не увенчаются успехом, к нам в помощь присоединится еще одна группа.
Кстати, губернатор сыграл немаловажную роль во всей этой истории. Информация о парапланеристе из Украины, аварийно приземлившемся в горах на спасательном парашюте и потерявшимся там, так сильно тронула его, что он построил и напряг все местное начальство, и к нам уже несколько раз приходили делегаты из числа важных чиновников в невзрачной (на первый взгляд) окраске штанов которых легко угадывались желтые оттенки (Чатлане, ни дать ни взять). А возможно ему просто ни к чему была (в политическом смысле) вся эта шумиха, да еще и на глазах у кучи журналистов, а уж они наверняка разнюхали все одними из первых и задавали ему всякие каверзные вопросы.
Делегаты опросили всех нас (включая хозяйку гостиницы) на предмет установления личности потерявшегося пилота, и мы договорились вместе «координировать наши действия». Они обещали всяческую поддержку, выделили дополнительно людей и транспорт, и обещали, если к утру результатов не будет, выслать поисковый вертолет.
В течение всего этого времени я и Серега Прокопенко поочередно набираем Лешкин номер, но его телефон, по-прежнему находился вне зоны связи. Самое паршивое это то, что мы не знаем в каком он состоянии, в сознании или нет, висит ли на дереве (скале), нет ли серьезных травм и т.п. К тому же в горах иногда встречаются и хищники (тигры, гималайские медведи) и, я думаю, никто не хотел бы сейчас оказаться на Лехином месте.
Закидывая аптечку в рюкзак, на всякий случай проверил ее содержимое (хотя и так знал, что для экстренной помощи в ней всего хватает). Туда же запасные батарейки к GPS и фонарю, веревка, пара карабинов, теплые вещи… ничего лишнего, необходимого с запасом. Для начала хватит, а там будем действовать по ситуации, главное его найти. Имея достаточный опыт работы горным спасателем, скажу, что поисковые работы в горах (да еще и ночью) – это, пожалуй, самое сложное, что нам предстоит. Хотя мы и имеем координаты, они могут быть не точными, а потому в поиске все ресурсы весьма неопределенны, как людские, так и временные, и в этом вся его сложность. Транспортировка и эвакуация (если понадобятся, конечно) тоже достаточно трудоемки, особенно учитывая местность, но хоть легко предсказуемы и по времени, и по людям, и по транспорту.
Когда мы уже были готовы стартануть, у Серого зазвонил телефон. По выражению лица стало ясно, что это Лешка. У вас когда-нибудь падал камень с сердца? У меня (да и не только у меня) в этот момент упал огромного размера кирпич (чуть пальцы на ногах не отшиб). Раз звонит, значит все не так уж плохо. Наступила полная тишина (хотя до этого галдеж не умолкал), все затаили дыхание и вслушивались в обрывки фраз. Судя по тому, как Серега напрягает связки и слух, связь ужасная, каждая фраза повторяется дважды и раздельно, чуть ли не по буквам.
[img width= height=]http://paragliding.in.ua/Albums/albums/BIR-osen-2006/thumb_IMG_1696_resize.JPG[/img]
Леха сообщил, что сел относительно удачно в деревья. Сам не пострадал, крыло вроде тоже. Запаску и параплан снял с веток самостоятельно, и все это время выбирался к населенному пункту, откуда и позвонил. Что было с его телефоном, я так и не понял, то ли был вне зоны связи, то ли села батарея. Сашка Хлебников съездил на машине и забрал Лешку, и уже через пару часов мы слушали его рассказ о сегодняшних приключениях. Хорошо, что и в этой истории приключился Happy End, все могло быть намного хуже.
Сергій Прокопенко:
Утром мы проводили основную группу россиян, а с ними и Костю заодно. Как и положено (здесь в Индии) хоть и не самому главному, но тоже боссу, да еще и слегка пострадавшему, он занял почетное переднее место, сразу за водителем. Я же посвятил день ремонту немного пострадавшего крыла и подвески.
[img width= height=]http://paragliding.in.ua/Albums/albums/BIR-osen-2006/thumb_IMG_1704_resize.JPG[/img]
Для местных портных с их допотопными швейными машинками такая работа оказалась в новинку, но по их невозмутимым, вечно улыбающимся лицам, это понять было практически невозможно. Главной проблемой оказалось найти капроновую нить, которую я с трудом выцыганил в соседней обувной мастерской. В ближайших хозяйственных лавках ничего подходящего не оказалось. А на упаковке этой даже был нарисован парашют, что, несомненно, подтверждало ее прочность. Портной индус сгреб в сторону всю свою работу (состоящую из груды разноцветного тряпья), ибо мой параплан занял половину всей мастерской. Мастерская (как и все здесь) обычного гаражного типа постройка без мебели и прочих ненужностей. Машинки с ручным (даже не ножным) приводом стоят прямо на полу, тут же, сложив ноги под себя, восседают и их владельцы. Портной долго смотрел на параплан, щупал ткань, нюхал повреждение и, покачивая головой из стороны в сторону, тихо приговаривал про себя что-то вроде: «ача-ача». В этой загадочной фразе содержится очень глубокий и таинственный смысл, не понятный нам, европейцам. Это и плохо и хорошо, и да и нет, и холодно и жарко, и горько и сладко, и вообще все. Смысл зависит от контекста и интонации, но это волшебное «ача-ача» и покачивание головой заменяет им много ненужных слов, так часто используемых европейцами в разговорной речи. Но поскольку я не так давно в Индии, и всего второй раз, я так и не смог понять, что конкретно он имел в виду. Но, наконец, нить заправлена в иглу и работа (под моим чутким руководством) понеслась. Ну, понеслась, конечно, по индийским меркам. На самом деле все делалось довольно степенно и размерено, Но, тем не менее, все сделали довольно прилично, и спустя некоторое время я, довольный работой, занес свое крылышко в номер.
Остаток дня мы бродили по местным монастырям. Я с трудом уговорил наших лентяев совершить этот экскурс, все хотели просто тупить. Но веский довод, что тупить можно и в монастырях, и ни чуть не хуже, а даже и прикольней, возымел свое действие.
[img width= height=]http://paragliding.in.ua/Albums/albums/userpics/10134/thumb_Resize%20of%20IMG_1234.JPG[/img]
С крыши белого монастыря мы наблюдаем, как пара дюжин тибетских монахов расположившись большим, и на удивление геометрически правильным кругом в монастырском дворике, репетируют какой-то ритуальный танец. На фоне заходящего Солнца они смотрятся очень гармонично в своих желто-оранжево-бордовых одеяниях. Через ворота монастыря лучи еще немного попадают во двор, и фигурки монахов отбрасывают на каменном полу длинные танцующие тени. Вот они – солнечные люди – жрецы Желтого Карлика. Они совершают свой таинственный хоровод то, сжимая его кольцо, то, заставляя его вращаться, и одновременно исполняют замысловатые Па всеми своими конечностями, да еще и кружатся вокруг своей оси, издавая колокольчиками и бубнами и гортанным пением, уже привычные для нашего уха, звуки. Все подчинено вращению. Это и есть самый настоящий хоровод Желтого Карлика. Как он мне напоминает вращение куполов в потоке. Он практически ни чем от него не отличается, а отсутствие перемещения по вертикали, характерного для настоящего полета, они вполне компенсируют более чем у нас расширенным сознанием, на то они и монахи. Они расставляют в стороны руки, зажимая в руках края своих бордовых балахонов, которые развиваются от движения и сверху напоминают крылья хищных птиц. Их танец завораживает, и наблюдать за ним отсюда, с крыши монастыря, можно бесконечно долго.
[img width= height=]http://paragliding.in.ua/Albums/albums/userpics/10134/thumb_Resize%20of%20IMG_1282.JPG[/img]
На территорию красного монастыря попадаем уже затемно, а потому попасть внутрь уже не получается, и приходится довольствоваться изучением в свете фонариков груды камней с вырезанными на них иероглифами и прочих местных достопримечательностей. По дороге домой заглянули в мастерскую при монастыре. Не смотря на темное время суток, работа кипела в стахановских традициях. Рассевшись на полу мастера и подмастерья вычеканивали маленькими молоточками различные узоры на том, что впоследствии должно стать предметами церковной утвари.
Утро проходит в суматошных сборах. Сегодня наш крайний день пребывания в Бире. Еще накануне я подкинул идею народу, что было бы очень красиво и достойно завершить наше путешествие перелетом в Драмсалу, прямо к автобусу, долететь своим ходом, так сказать, а вещи отправить на машине. По сути это то, что мы совершили в прошлом году, и это было здорово. Идея всем понравилась, и мы едем на старт.
[img width= height=]http://paragliding.in.ua/Albums/albums/userpics/10134/thumb_Resize%20of%20IMG_1300.JPG[/img]
Как здорово лететь своей командой крыло к крылу. После окончания соревнований и отъезда большинства пилотов в небе стало несколько пустовато, и это даже хорошо. А когда мы отошли от стартового хребта, так и вообще в округе кроме нас четверых никого не оказалось. Мы дружной стайкой перелетаем от потока к потоку, и держимся все время рядом. В какой-то момент я выбрал немного иной, чем ребята, путь вдоль рельефа и оказался несколько впереди, а потом и еще немного оторвался. Скажу честно, мелькнула мысль немного отвисеться и всех подождать, но я не стерпел и рванул дальше, настолько комфортно и спокойно было мне здесь одному, и так не хотелось обламывать это состояние. Я знаю, что впереди меня никого нет, а потому опасность столкновения отсутствует, и спокойно позволяю облаку засосать меня в себя. Стараюсь придерживаться края облака, и иногда оно выплевывает меня, открывая сквозь разрывы в лохмотьях белой ваты шикарные виды – зеленые долины пересеченные сверкающими на солнце венами ручьев и рек, и небывалых форм облака. Отсюда сверху, освещенные яркими лучами Солнца они смотрятся совершенно необычно, как политые медом или абрикосовым вареньем шарики мороженого.
В самой Драмсале два стадиона, я проинструктировал ребят на какой из них можно садиться, хотя и это можно весьма условно. Уже подлетая к стадиону я начинаю немного волноваться, а в голове всплывает недавно рассказанная история приключившаяся с нашими парнями этой весной. Ребята умудрились сесть на стадион в тот день, когда туда прилетал на вертолете Далай-лама, и охранявшей его полиции это очень не понравилось. Парни просидели несколько дней в местной тюрьме, а их паспорта, прямо насквозь, через фотографии были проколоты дыроколом.
Наш самолет улетает уже завтра, и перспектива просидеть несколько дней в тюрьме меня не очень греет, да и портить паспорт не очень хочется, а потому внимательно вслушиваюсь в звуки проплывающей подо мной Драмсалы, пытаясь угадать в далеком гуле автомобильных клаксонов и в лае собак шум вертолетного двигателя. К счастью такового не обнаруживается, и я изо всех сил напрягаю зрение, пытаясь угадать в маленьких, еще совсем еле различимых с такого расстояния точках на стадионе фигурки монахов (обычно сопровождающий Далай-ламу во всех его поездках), или фигурки полицейских. Если что, у меня еще вполне достаточно высоты, да и расстояние до стадиона пока далеко, можно вполне принять решение и сесть в другое место, хотя в самом городе такие места хоть и есть, наверняка, но я их не вижу, а город окутан в тугую сеть проводов. Потому стадион идеальное место, но вот что-то меня смущает, наверно те зеленоватые фигурки, как пить дать, или полиция, или армия, и их тут довольно много, хотя и бродят они по стадиону как-то разрозненно, совсем не похоже на почетный караул. Может и пронесет в этот раз, хотя, похоже, что и нет. Вон тот парень с самыми заметными погонами как резво рванул ко мне, еще крыло не успело коснуться земли, а он уже тут как тут, а за ним и все остальные. Я весь напрягся и попытался вспомнить хоть несколько слов в оправдание своего необдуманного поступка, но кроме «ача-ача» в голову ничего не лезло. Решил включить дурака и делать вид, что я вааще ничего не понимаю, мол, занесло меня сюда, сам не знаю как. Я попытался натянуть на лицо глуповатую улыбку, жестом Гагарина поприветствовал всех собравшихся, и стал, как ни в чем не бывало, складывать параплан, при этом все время дурацки улыбаясь и искоса поглядывая в разные стороны, не затевается ли сзади «захват террориста». Когда крыло уже мирно покоилось в рюкзаке, а рюкзак на моих плечах, зрители стали потихоньку разбредаться, включая моего «генгерала» со свитой, мне полегчало, наручники в этот раз на меня не надели. Неизменная толпа детворы проводила меня до края стадиона, и я стал высматривать в небе своих. Из своих остался только Саня Хлебников. Серега Прокопенко решил сесть в своем излюбленном Палампуре, а учитывая что там находиться некий крупный военный объект, я начал подозревать его в шпионаже в пользу пакистанской разведки (а с чего б ему еще, скажите, столько раз подряд садиться в этой дыре. Ромка потерялся чуть позже, приняв какую-то деревушку за Драмсалу. Все это мне уже частично было известно из радио-болтовни. В общем, я шел встречать только Хлебникова.
Край стадиона, на который я вышел, заканчивается обрывом. Интересно, что они делают, когда у них туда проваливается мяч. Хотя не понятно во что они вообще тут играют, может и не в футбол вовсе (размеры поля какие-то неправильные, да и ворот нет), а может в лапту какую-нибудь или крикет, но это не важно. Представьте себе картину – стадион, на его краю крутой обрыв, на краю обрыва стоит чел европейской наружности и пристально, не отрываясь, пялится в небо впереди себя. То же самое делают еще двадцать маленьких и с пяток больших индусов. Случайные прохожие завидев эту картину тоже останавливались и начинали смотреть в небо. Со стороны это наверно напоминало флеш-моб, тем более, что в небе в этот момент ничего не происходило. Я иногда переговаривался по рации с Саней, пытаясь определить его местоположение, а по его словам, он был где-то рядом. В какой то момент детвора как по команде выбрасывают вперед руки с вытянутым указательным пальцем, и в один голос начинаю орать, бросая на меня молящие взгляды, мол, смотри, смотри, туда смотри, летит же. Со зрением у меня не очень, но я точно знаю, что если Саня летит в моем направлении, то и я его увижу через некоторое время. Так и есть, он появился, но почему-то очень низко. С такой высоты до стадиона не дотянуть, и это очень плохо, там внизу сплошные провода. Мы коротко переговариваемся, и Саня принимает решение искать подходящую площадку перед стадионом. Я, как полководец на занятой высоте, пытаюсь высмотреть внизу хоть какой пригодный пятачек и вывести туда пилота-лазутчика, но ничего пригодного для безопасной посадки не высматривается. Сашка почти над крышами домов, и вот его купол скрывается за деревьями.
- Сань, как сел, ответь?
- Нормально, грязновато тут только на огороде.
Я хватаю такси и мчу за Саней. Ну, хватаю не совсем уместное здесь слово. Вначале я пилю с километр в гору по раскаленной дороге с тяжелым парапланом, пытаясь застопить хоть какую-нибудь попутку, и когда мне это окончательно не удается, я случайно набредаю на стоянку такси, и уж здесь я его хватаю и мчу за Саней. У меня есть его координаты, но туда, куда показывает стрелочка GPS нам не проехать, так что и ему придется свои полкилометра отшагать, благо, что не в гору, но зато частично по грязи.
Рома с Серегой, подобранные Димкой (он решил не лететь в крайний день и сопровождал нас с машины) уже тоже в пути и мы иногда даже слышим случайно прорвавшиеся сквозь эфир обрывки фраз, но потом они опять исчезают. Место встречи – рынок у резиденции Далай-ламы. Наш таксист нас немного разочаровал, запросив небывало высокую для такой поездки сумму. В отместку, мы его тоже немного разочаровали, не дав ему эту небывало высокую для такой поездки сумму. На чем и разошлись, даже слегка на повышенных тонах. Видно в воздухе сегодня витал некий вирус алчности, поражающий таксистов, но и наш Бировский водитель тоже пытался срубить с нас лишку, и, разжалобив доброго и милосердного Хлебникова, ему это частично удалось.
Все довольные и счастливые. До отправления автобуса осталось совсем немного времени, и мы заправляемся калориями в местном кафе, запивая все это вполне съедобным пивом (кстати, в Бире таким и не пахло). По телефону получаем крайние сводки от наших отщепенцев – Оли, Лешки и Валеры, и я немного завидую им. Ведь их путешествие еще не закончено и сейчас они только направляются в долину Кулу, а наше уже подходит к концу.
Ночь прошла (как и подобает в такой дороге), как ночь ужасов. Несколько раз лопалось колесо, и для его ремонта водитель делал длительные технические остановки в очень жутких местах, напоминающих концлагерь у обочины (даже не возьмусь это описывать). И вот, наконец, с восходом Солнца (о его восходе можно только догадываться, его самого из-за смога в Дели не видно) мы опять попадаем в лапы к таксистам.
Отель на Майн-Базаре в который по нашей просьбе нас доставили, назывался «Хари-Рама», хотя возможно и «Хари Кришна» (они стоят рядом и я в них окончательно запутался). День был длинный и насыщенный. Сразу после завтрака тут же в кафешке на крыше отеля мы отправились слоняться по городу, с целью окончательно избавиться от остатков местной валюты. Я еще с прошлого года был заражен идеей покупки граммофона. Это чудо звуковоспроизводящей аппаратуры попалось мне на глаза в одной из лавчонок в Старом Дели, и я вместе с Хлебниковым отправился туда в надежде, что еще не все образцы представленные там за прошедший с того времени год, были безвозвратно проданы. Мы недолго поторговались с таксистом, и он оказался подозрительно уступчив в цене, чем сразу вызвал во мне недоверие: того и гляди, жди подвоха. И только когда Саня мне объяснил, каково условие скидки, я понял, в чем он (подвох) заключается. Оказывается нам нужно было всего-то посетить пару магазинчиков по дороге, где ему заплатят за привоз "Европейских парней", даже если мы ничего у них и не купим. В принципе времени было валом, и мы были совсем даже не прочь немного потупить в шопах для белых лохов. В одном из них мы даже кое-что прикупили и даже весьма неплохого качества, хотя я и уверен, что за баснословную для этого участка земной поверхности сумму.
В Старом Городе наш таксист (а звали его Онеш) взялся сопровождать нас везде (якобы так безопасней в их полном грабителей и террористов городе), что мне тоже не очень понравилось, но отвязаться от него мы не нашли возможности. Он плелся за нами хвостом, как в дешевых детективах сыщики или шпионы следуют за "объектом" слежки. Припарковались мы довольно далеко от намеченной цели, но мне даже было забавно еще раз пройти по трущобам старого города.
К моему великому удивлению и разочарованию я довольно долго не мог отыскать вожделенную лавку с граммофонами в том месте, где она находилась в прошлом году. Онеш опрашивал всех местных барыг, но и они ни чем не смогли нам помочь. Я тыкался в разные двери, и все попадал не туда, хотя нутром чуял, что она где-то рядом, пока на улице случайно не наткнулся на припаркованный мопед с привязанным к багажнику раздолбанным граммофоном. Это был знак. Я ринулся в ближайшую дверь, стоп, здесь я уже был. Насколько мне память не изменяет, нужный мне магазин находился в полуподвале, а в этом подвальчике какие-то ткани. И тут наш таксист смог проявить всю свою не бесполезность, перекинувшись парой слов с местными он уверенным жестом пригласил меня наверх на второй этаж. Да, это было оно, видно дела у них идут неплохо, раз всего за год перебрались из тесного подвала в комнату попросторней на втором этаже.
Онеш сразу попытался взять инициативу в свои руки, но монолог его был кратким, ибо я сразу попытался перебить его, хотя самое главное, я думаю, он успел сказать, и это главное было что-то из серии: "Привет, парни. Я тут двух лохов-европейцев вам подсуетил, и один из них очень хочет купить у вас граммофон. Короче, чтоб он тут у вас не купил - 10% мои". Сказал - отрезал, дальше говорил я.
Выбор был не то, чтоб очень большой, но и не маленький. Я тыкал пальцем в разной убитости экземпляры и интересовался их ценой. Наконец я подобрал себе нечто подходящее, граммофончик был ничего себе, но труба никакая. Пришлось заняться поиском подходящей трубы, и с этой задачей я справился легко. Осталось самое сложное - торг. Торговаться индусы, конечно, любят, но и получить дополнительные деньги с тупых европейцев тоже не прочь. Я напряг все свои еврейские гены и включил торгаша. Несколько раз приходилось артистично разворачиваться к выходу и с оскорбленным лицом делать вид, что собираюсь уходить, но вдогонку за мной никто не бросался, из чего я сделал вывод, что гад Онеш уже успел растрындеть, что я специально приперся в Старый Дели за граммофоном, и что, мол, блефую, никуда мол я не уйду. Пришлось включить последний аргумент и рассказать жалостную историю про то, что я именно этот самый граммофон хотел приобрести у них еще в прошлом году, и не сделал этого только из-за их несговорчивости в цене, и простоит он у них еще год, если они не уступят. Не смотря на то, что тирада была произнесена на русском языке, меня никто не перебивал, и выслушали очень внимательно. Возможно, магическое действо возымели дензнаки, которые я к этому моменту извлек из своей набедренной сумочки. В конечном счете мы сошлись на приемлемой для обеих сторон цене, сделка свершилась, товар получен, деньги уплачены и гордый Онеш водрузив покупку себе на голову двинулся теперь уже впереди кортежа в направлении паркинга.
Нам предстояло совершить еще несколько важных покупок. Саня собирался затариться чаем Дарджилинг в каком-то немыслмом колличестве соизмеримым с годовым потреблением этого замечательного напитка каким-нибудь небольшим островным государством. В крутых чайных магазинах для иностранцев, в которые нас завозил наш таксист, цены на сей замечательный продукт оказались ни чуть не ниже киевских, а посему от совершения покупки в них мы воздержались. Более приятные прайсы обнаружились в небольной чайной лавченке не далеко от нашего отеля, но и здесь мы не удержались от торга, не только отдавая должное соблюдению древней восточной традиции, но и блюдя собственную выгоду. Торговаться вдвойне было приятно еще и потому, что обслуживал нас очень колоритный бородач в чалме. Когда нижний предел цены, как нам казалось, уже был достигнут, я решил еще немного сбить цену, чем и доставить себе удовольствие, используя старый проверенный метод. Я на русском языке с индийским акцентом произнес длинную тираду о том, что экспорт чая является основным источником валютных поступлений в его страну, что в целом только способствует укреплению рупии по отношению к другим валютам, и он, непосредственно участвуя в данном процессе, должен мыслить по государственному, а не думать толоко о своих личных корыстным интересах. А иначе сделка и не состоиться, что в целом может привести к резкому падению котировок акций чаепроизводяцих компаний на Лондонской и Нью-Йоркской биржах, что неминуемо влечет за собой крах мировой банковской системы, и еще больший дисбаланс мировой экономики. А учитывая, что наша оптовая сделка может расцениваться, как особо крупная (а покупаем мы ни много ни мало аж целых три киллограмма), последствия могут быть еще более серьезные, чем я ему тут обрисовал, вплоть до небывалых до ныне забостовок, эпидемий, голода, да и чего уж тут греха таить, и до третьей мировой войны не далеко. Конечно, он не хотел войны, он был миролюбивым индусом, и ему в конце концов пришлось еще немного уступить.
Расслабиться в отеле было довольно сложно, отсутствие кондиционера и громко тарахтящий потолочный вентилятор долго не давали заснуть но, уставши за день от долгого хождения и неимоверной жары, я смог на часок рубануться, да так, что меня еле разбудили. Наша команда уже считала часы до отлета, всех изрядно утомила Индия, только я казался невозмутимым и всем своим видом демонстрировал готовность принять индийское гражданство, и подобно Рерихам поселиться в Гималаях и ностальгировать по далекой родине. Конечно, у меня уже тоже было чемоданное настроение, но в противовес упадническому духу команды от общей усталости кто-то должен был излучать оптимизм, и этим кто-то стал я. Излучать оптимизм разговорами о том, как хорошо тупить тут в Индии в коллектив, где только и говорят о борще с пампушками и чесноком, да со сметанкой, да под водочку очень сложно. Я встретил полное непонимание и еще больше раззадорил ребят вплоть до клятв "больше в Индию ни ногой" и все в таком духе. Не побили меня только потому, что я вовремя остановился.
В аэропорту предстояло решить небольшую проблемку с перегрузом которую мы решили довольно легко, включив откатанный трюк с ручной кладью. Учитывая то неимоверное количество железного околоантикварного хлама, которое я здесь приобрел, моя ручная кладь потянула килограмм на тридцать. Долго думали, как везти граммофон, ведь он со своей трубой не только тяжелый, но еще и громоздкий. Были мысли заявить, что это мой CD-MP3-плеер, пусть немного устаревшей модели, но без него я ужасно боюсь авиа-перелетов, а он меня хоть немного, но успокаивает. Спас положение Димка, разгрузив меня по полной, у него багаж был в допустимых пределах, а ручной клади не было вообще.
Доев свой полувегетарианский ужин я поудобней устраиваюсь в кресле и, не смотря на то, что под нами далеко еще не Украина, а скорее всего Афганистан, я заблаговременно перевожу стрелки на 3,5 часа назад на украинское время. Хотя, следуя советам Ильи Стогова, переводить стрелки нужно на 3,5 тысячелетия вперед. Следуя на запад за убегающим Солнцем, этим неуловимым Желтым Карликом, мы медленно перемещаемся из далекого прошлого в весьма недалекое будующее, или даже скорее настоящее. Хотя очень тяжело понять, где оно настоящее там или тут? Может, это мы живем в другом измерении, вечно суетимся и куда-то спешим, а настоящее неуловимо ускользает из-под нас? Может настоящее у них? У них, где за тысячелетия не изменилось ничего, или почти ничего, где земля по-прежнему возделывается мотыгами, а зерно обмолачивается цепами. Мы водим своих чад в краеведческие музеи, показываем им полупроржавевшие мотыги и умничаем, мол «смотри, деточка, вот этой железякой много много лет назад люди вспахивали землю». Зачем водить деточку в музей, ведь гораздо наглядней будет взять билет на Машину Времени производства компании Боинг и переместиться в прошлое, туда, где мальчик из мультфильма про золотую антилопу не просто вымышленный персонаж, а реально существующий пацан, живущий в джунглях и терпящий всякие несправедливости от плохого раджи.
Под эти вязкие мысли и под монотонное убаюкивание самолетных движков я засыпаю. Засыпаю довольно крепко. Мне снится Глазастик верхом на Золотой Антилопе. Антилопа, правда, больше смахивает на буйвола, но скачет довольно резво. Да и золото на ней выглядит как-то странно, как краска, которой размалевывают себя на площадях европейских городов местные бездельники, притворяющиеся живыми скульптурами. Я вспоминаю, что из-под копыт антилопы должны вылетать золотые монеты и опускаю взгляд. Я даже слышу звон, но слегка глуховатый, из-под копыт действительно что-то вылетает, но для золотых монет слишком большое. Я приглядываюсь, и вижу, что это обычные, высохшие на солнце, коровьи лепешки, коими в избытке была усыпана в первый день соревнований стартовая площадка. Но почему они так выглядят, как не настоящие? И только сфокусировав зрение я понимаю, что и коровье дерьмо тоже выкрашено золотой краской, так же как и антилопа. Я в недоумении смотрю на Глазастика, он ловит мой взгляд, спрыгивает с антилопы-буйвола, хватает неизвестно откуда взявшееся ведро и начинает собирать в него лепешки. Когда ведро становится полным, он протягивает его мне с неизменной улыбкой. Я ожидаю, что он вот-вот произнесет что-то вроде: «чейблязаказ», но он молчит и просто застенчиво улыбается, в одной руке продолжая держать ведро, а другую пытается вытереть об брюки, тщетно пытаясь размазать по штанине ненастоящее золото, в которое испачкались при сборе урожая его ладони.
Я не верю в вещие сны и никогда не интересовался их трактованием, обычно даже не запоминаю их, если, конечно, сразу после пробуждения не прокручивать их в голове. Непонятно зачем, я достал из кармана кредитку «MasterCard Gold» и долго втыкал в нее, размышляя над сном. Нет, брат Глазастик, я понял куда ты клонишь. Ты думаешь, что мы все такие говнюки, что все у нас построено на бабках, а бабки то наши на самом деле дерьмецом попахивают. Я когда был пионером, мне тоже говорили, что деньги это плохо. Ты вот пионером не был (даже наверно и не знаешь, что это такое) а туда же. Мы еще слишком юная цивилизация, по сравнению с вами, чтоб уверовать в то, что есть ценности и поважнее, нежели наше дерьмовое золото. Это вы можете, не задумываясь о тяготах жизни, продолжать радоваться ей и принимать все как должное, ибо вам доступна роскошь реинкорнации. А мы вынуждены задумываться о деньгах, поскольку для нас это определенная степень свободы, и, кстати, благодаря им я могу купить, например, параплан и приехать в гости к вашей цивилизации.
Я очень смачно зевнул, потянулся в кресле, обратной стороной ладони протер глаза и приоткрыл шторку иллюминатора. Где-то далеко на горизонте над облаками медленно выплывало круглое грузное тело Желтого Карлика. Карнавал продолжался.
Навігація
Go to full version